Верховный Суд Российской Федерации указал, что несмотря на использование в наименовании соглашения и в его тексте формулировки «денежная компенсация убытков», судами не принято во внимание, что это словосочетание обычно используется в контексте заключенного после нарушения обязательства или причинения вреда соглашения о возмещении убытков по правилам глав 25 и 59 Гражданского кодекса и предполагает урегулирование последствий ухудшения имущественного положения (благосостояния) потерпевшего в результате уже свершившихся к моменту заключения соглашения действий правонарушителя, чего по настоящему делу не имело места. При этом в любом случае, возмещение убытков по общему правилу не предполагает выплату компенсации, превышающей величину расходов, которые кредитор по договору (потерпевший в случае причинения вреда) понес или должен будет понести для восстановления своего права, восстановления утраченного или поврежденного имущества, превышающей величину упущенной выгоды (статьи 15, 1064 ГК РФ). Безоснователен также вывод судов о том, что посредством заключения спорного соглашения стороны договорились о возмещении имущественных потерь. Исходя из статьи 406.1 Гражданского кодекса и разъяснений о порядке ее применения, содержащихся в пунктах 15 и 17 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств», такие договоренности могли быть достигнуты в целях фиксации или перераспределения между сторонами договора рисков наступления тех или иных обстоятельств, способных вызвать дополнительные имущественные потери у одной из сторон, или в целях упрощенного привлечения одной из сторон к ответственности за нарушение обязательства, поскольку возмещение потерь осуществляется вне зависимости от наличия нарушения (неисполнения или ненадлежащего исполнения) обязательства соответствующей стороной и независимо от причинной связи между поведением этой стороны и подлежащими возмещению потерями, вызванными наступлением определенных сторонами обстоятельств. При этом, как отмечено в постановлении Пленума, возмещению подлежат лишь те потери, которые уже понесены или с неизбежностью будут понесены в будущем, а соглашение о возмещении потерь — должно быть явным и недвусмысленным. Очевидно, что, заключая спорное соглашение, стороны не преследовали такой цели, в связи с чем у судов не имелось оснований для квалификации спорного соглашения по статье 406.1 Гражданского кодекса и для применения данной нормы при рассмотрении дела. В то же время, из анализа положений соглашения в их системной взаимосвязи следует, что посредством заключения данной сделки общества «Мосгаз» и «Лечебный центр-А», действуя своей волей и в своем интересе, реализуя полномочия собственников расположенных по соседству объектов недвижимости, а именно, реконструируемого здания и объекта газового 6 хозяйства (пункт 2 статьи 1, пункт 2 статьи 209 ГК РФ), договорились об условиях, на которых общество «Мосгаз» согласится произвести частичную ликвидацию (вынос) принадлежавших ему объектов, выполнив соответствующие работы. В значительной мере текст соглашения посвящен условиям о согласовании стоимости работ, корректировке стоимости работ исходя из фактических затрат на их выполнение, приемке работ с составлением двусторонних актов и т.п. Исходя из этого, предусмотренная соглашением «денежная компенсация» выступает встречным предоставлением за согласие общества «Мосгаз» выполнить работы, и волеизъявлению сторон соглашения будет отвечать разрешение настоящего спора применительно (пункт 1 статьи 6 ГК РФ) к положениям гражданского законодательства о договоре подряда, посвященным определению цены работ, их приемке и оплате.

Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации № 305-ЭС22-21449 от 02 марта 2023 г.