Верховный Суд Российской Федерации сделал два важных вывода. В соответствии с абзацем первым статьи 203 ГК РФ течение срока исковой давности прерывается совершением обязанным лицом действий, свидетельствующих о признании долга. По смыслу приведенной нормы о признании долга могут свидетельствовать, в частности, любые действия должника гражданско-правового характера, имеющие внешнее проявление, совершая которые он осознает, что кредитор об этих действиях не может не узнать и разумно воспримет их как подтверждение имеющейся задолженности. В рассматриваемом случае общество породило у кредитора такого рода разумные ожидания, внеся причитающиеся деньги в депозит нотариуса, то есть признало долг по кредитному договору, создав видимость направленности его воли на предоставление исполнения в соответствии с правилами подпункта 3 пункта 1 статьи 327 ГК РФ. Впоследствии оно стало действовать вопреки этой видимости — потребовало у нотариуса возврата денег, сославшись на пункт 3 статьи 327 ГК РФ. При таких обстоятельствах последствия сформированной самим обществом видимости исполнения следовало возложить на него, обеспечив защиту правомерных ожиданий кредитора, возникших под влиянием должника и существовавших до тех пор, пока денежные средства находились на депозите, при том, что у общества все это время не было какой-либо неопределенности относительно его правового положения, а именно: признать, что применительно к абзацу второму статьи 203 ГК РФ течение срока исковой давности началось заново не с момента внесения денежных средств в депозит, а с момента, когда должник потребовал возврата денег из депозита и перестал считаться лицом, исполнившим обязательство; время, истекшее до этого, не засчитывается в новый срок. Иное толкование положений статьи 203 ГК РФ вступило бы в противоречие с сущностью института исковой давности, поскольку допускало бы течение нового срока давности по требованию кредитора в ситуации, когда обязательство перед ним в силу закона считалось исполненным и его права не были нарушены (статья 195 ГК РФ). С учетом изложенного, трехлетний срок исковой давности, течение которого прервалось в марте — апреле 2016 года и началось заново не ранее октября 2018 года, не мог быть признан пропущенным банком, обратившимся в суд 27.03.2020, по мотивам, приведенным судами. Ссылки суда округа на определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 15.08.2019 как на преюдициальный судебный акт по поводу срока исковой давности по требованию банка к обществу о погашении задолженности по кредитному договору ошибочны. Это не входило в предмет доказывания по разрешенному судом общей юрисдикции иску общества к нотариусу о выдаче ему денежных средств, ранее внесенных в депозит. Основной причиной удовлетворения иска общества стало то, что оно заявило требование о возврате денег из депозита до их получения кредитором. Согласно части 3 статьи 69 Арбитражного 5 процессуального кодекса Российской Федерации преюдициальное значение для арбитражного суда имеют ранее установленные судом общей юрисдикции факты. В рамках настоящего дела агентство не просило арбитражный суд переоценить прежде установленные фактические обстоятельства, касающиеся согласованного срока исполнения кредитных обязательств, внесения должником денег в депозит, предъявления им требования об их возврате и т.д. Суждения относительно того, свидетельствовали ли установленные судом общей юрисдикции и подтвержденные арбитражными судами фактические обстоятельства о перерыве течения срока исковой давности, касаются правовой квалификации рассматриваемых отношений и толкования правовых норм. Арбитражный суд не связан правовыми выводами других судов по такого рода вопросам.

Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации № 306-ЭС21-733 от 10.06.2021 г.