Верховный Суд Российской Федерации указал, что как разъяснено в пункте 16 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее — постановление № 53), под действиями (бездействием) контролирующего лица, приведшими к невозможности погашения требований 6 кредиторов, следует понимать такие действия (бездействие), которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы. Суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством. В силу прямого указания подпункта 2 пункта 12 статьи 61.11 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) контролирующее лицо также подлежит привлечению к субсидиарной ответственности и в том случае, когда после наступления объективного банкротства оно совершило действия (бездействие), существенно ухудшившие финансовое положение должника. Указанное означает, что, по общему правилу, контролирующее лицо, создавшее условия для дальнейшего значительного роста диспропорции между стоимостью активов должника и размером его обязательств, подлежит привлечению к субсидиарной ответственности в полном объеме, поскольку презюмируется, что из-за его действий (бездействия) окончательно утрачена возможность осуществления в отношении должника реабилитационных мероприятий, направленных на восстановление платежеспособности, и, как следствие, утрачена возможность реального погашения всех долговых обязательств в будущем (пункт 17 постановления № 53). Один лишь факт убыточности заключенной под влиянием контролирующего лица сделки (совокупности сделок) не может служить безусловным подтверждением наличия оснований для привлечения к субсидиарной ответственности. В пункте 23 постановления № 53 указано, что презумпция доведения до банкротства в результате совершения сделки (ряда сделок) может быть применена к контролирующему лицу, если сделка (сделки) одновременно отвечает двум квалифицирующим признакам: она является значимой для должника (применительно к масштабам его деятельности) и существенно убыточной. В рамках настоящего дела суды не проверили, являлись ли вменяемые агентством сделки существенно убыточными исходя из масштабов деятельности должника. Судами не были надлежащим образом исследованы входящие в предмет доказывания обстоятельства, касающиеся того, привели ли эти сделки к появлению признаков объективного банкротства либо значительному усугублению ситуации имущественного кризиса. Более того, суды, по сути, исходили из предположения о том, что все 8 эпизодов объединены между собой, поскольку охватывались общей противоправной целью причинения существенного вреда кредиторам путем безосновательного, не имеющего разумного экономического обоснования уменьшения конкурсной массы. Однако мотивы, по которым суды пришли к такому предположению, в судебных актах не отражены. В частности, по каждому из эпизодов судами упомянуты лишь отдельные ответчики, связи остальных ответчиков с 7 эпизодами, в которых они не названы как участники спорных отношений, не раскрыты. Так, например, Косяков Д.А., Кичко С.В., Середкина Ю.В. указаны только во второй части эпизода № 2. Какое отношение они имеют к иным эпизодам, из судебных актов уяснить невозможно. Установив, что в анализируемый период у должника произошла смена бенефициаров и контролирующих лиц, суды не сослались на какие-либо конкретные обстоятельства, свидетельствующие о наличии общего намерения у групп прежних и новых контролирующих лиц или отдельных их членов. Так, в судебных актах, в частности, не приведены суждения о возникновении отношений связанности (формальной или неформальной) между прежним руководителем должника Хаджиевой М.И. и новыми руководителем, участниками. Согласно разъяснениям, изложенным в пункте 22 постановления № 53, несколько контролирующих должника лиц несут субсидиарную ответственность за доведение до банкротства солидарно, если они действовали совместно. В целях квалификации действий как совместных могут быть учтены согласованность, скоординированность и направленность этих действий на реализацию общего для всех намерения, то есть может быть принято во внимание соучастие в любой форме, в том числе соисполнительство, пособничество и т.д. Равным образом, солидарная субсидиарная ответственность возникает и в случае, когда контролирующие лица действовали независимо друг от друга и действий каждого из них было достаточно для наступления объективного банкротства должника (пункт 8 статьи 61.11 Закона о банкротстве). Если уже названные лица действовали независимо и действий каждого из них, существенно повлиявших на положение должника, было недостаточно для наступления объективного банкротства, но в совокупности их действия привели к такому банкротству, данные лица подлежат привлечению к субсидиарной ответственности в долях (пункт 1 статьи 61.11 Закона о банкротстве, пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ)). Таким образом, для правильного разрешения требований о привлечении к субсидиарной ответственности судам следовало установить по каждому из эпизодов какие ответчики действовали совместно, а какие независимо; при независимом характере действий — выяснить влияние каждого из эпизодов на имущественное положение должника, а также проанализировать совокупный экономический эффект от всех эпизодов на предмет существенности. Суды не учли, что само по себе подписание руководителем должника того или иного договора, документа, признанных впоследствии невыгодными, одобрение участником должника соответствующей сделки на общем собрании участников, не являются достаточными основаниями для вывода о недобросовестности или неразумности, и, как следствие, для привлечения их к ответственности. В этой части судам необходимо было учесть разъяснения, содержащиеся в пунктах 2 и 3 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» 8 (далее — постановление № 62). Недобросовестность предполагается, в частности, при наличии конфликта интересов, при заключении сделки на заведомо невыгодных для юридического лица условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом, то есть в ситуации, когда об указанных обстоятельствах руководитель, участник знал или должен был знать на момент совершения, одобрения сделки исходя из обычной деловой практики и масштаба деятельности подконтрольного юридического лица. О неразумности могут свидетельствовать разрешение вопроса без учета известной информации, несовершение принятых в деловой практике действий, направленных на получение необходимой и достаточной информации, игнорирование требующихся внутренних процедур. Следовательно, по каждому из эпизодов судам следовало не просто констатировать факт подписания, одобрения ответчиками сделок, но и указать, в чем именно заключается их недобросовестность и (или) неразумность. В пункте 20 постановления № 53 разъяснено, что при недоказанности оснований привлечения к субсидиарной ответственности, но доказанности противоправного поведения контролирующего лица, влекущего иную ответственность, в том числе установленную статьей 53.1 ГК РФ, суд принимает решение о возмещении таким контролирующим лицом убытков. При этом вопреки выводам судов удовлетворение требования о взыскании убытков не зависит от того, имелась ли возможность возмещения имущественных потерь юридического лица с помощью других способов защиты гражданских прав, например, путем применения последствий недействительности сделки. Лишь в случае, когда юридическое лицо уже фактически получило возмещение своих имущественных потерь посредством иных мер защиты, в удовлетворении требования о возмещении убытков должно быть отказано (пункт 8 постановления № 62). Однако факт возмещения убытков по всем эпизодам не был установлен судами.

Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации № № 305-ЭС20-8363 (8 – 12) от 05 октября 2023 г.